Как же некстати, черт возьми. И так долго перлись, а теперь еще и с австрияками разбираться.
Хотя меня начинали терзать смутные сомнения, что этот арест мог вовсе и не быть случайным.
Мы быстро переглянулись со Столыпиным, и я понял, что он думал о том же.
«Мне все это очень не нравится, ваше сиятельство», — я услышал в голове его голос и только чудом не вздрогнул. Никак не мог привыкнуть к ментальной связи. — «Здесь точно что-то не так».
«Согласен», — ответил я.
«Это может быть ловушка. Повод заставить вас уйти из безопасного поезда».
Ну само собой. Только мне было интересно, кто за всем этим стоял. Цесаревна утверждала, что о моем происхождении никто не знал. Что Бринским после их спешного «обрусевания» даже придумали отдельную легенду. Значит, это было не совсем так? Кто-то все же знал?
Что еще могло быть?
Выкуп. Дакия — место неспокойное. Страна была создана искусственно как буфер между Россией, Австро-Венгрией, Сербией и Новой Византией. И нравы здесь царили весьма своеобразные. Конституционная монархия была сильно ограничена. По сути, король не решал ничего, а просто был красивой куклой для праздников. А вот в парламенте рубились не на шутку партии, за каждой из которых стояла одна из империй. И потому никакого порядка толком не было. Если еще прибавить то, что и состав у Дакии был, мягко говоря, многонациональный, то и бытовых конфликтов избежать не удавалось.
Короче, не самое приятное место на земле. Но раньше оно было привлекательно тем, что не выдавало преступников — такой вот парадокс. Так что и похищения богатеев здесь нет-нет да имели место. Сейчас эту лавочку, судя по бумажке в руке жандарма, прикрыли.
«Давайте им подыграем», — предложил я. — «Выслушаем, какой повод для задержания они придумали. Отправимся с ними. А дальше посмотрим».
Столыпин сверкнул глазами.
«Ни за что! Это риск!»
«А что вы предлагаете? Я все же хочу знать, нелепая это случайность или чей-то план. И если это и правда план, то вам бы тоже было неплохо выяснить эти новые вводные и попросить цесаревну ударить кого надо по башке».
Столыпин не успел ответить, как я отстранил его и вышел к жандармам.
— У меня нет ни малейшего желания портить свою репутацию перед уважаемыми властями Австро-Венгерской империи, — я проговорил это так сладко, что чуть сам не подавился. — К тому же у меня остались самые приятные воспоминания о вашей стране. И, разумеется, я готов сотрудничать. Однако мне будет гораздо проще это сделать, знай я повод, что послужил причиной нашей встречи.
А все-таки умел я чесать языком, когда мог! Батин коллега из Штаба, кстати, давно эту особенность за мной заметил. Может потому и зазывал к себе? Длинным языком лизать задницы вышестоящих удобнее...
Казалось, жандарм немного успокоился. Может, он ожидал, что я начну играть мускулами, а то и вовсе шмальну даром. А тут такой лапочка — никакого развлечения, да? Вот и пригодился мой талант.
Ничего, еще поиграем. Мне и правда стало интересно, на кой ляд князь Бринский сдался австриякам.
— Эмм... За вашим сиятельством числится целый ворох нарушений. Неуплата парковки, несколько штрафов за превышение скорости, нарушение режима тишины в жилом квартале, участие в пьяной драке со студентами Венской консерватории...
Я насмешливо приподнял брови.
— И все? Ради этого стоило останавливать целый поезд, да еще и в Дакии?
— Боюсь, не все, ваше сиятельство, — жандарм ну прямо упивался моментом. Это ж насколько нужно влачить жалкое существование, чтобы годами ждать такого момента, чтобы... Что? Наконец-то ощутить власть над власть имущим?
Я начинал терять терпение.
— Продолжайте.
— Ордер на ваше задержание выдан императорской канцелярией. Вам надлежит прибыть в Вену на заседание Дворянского суда, на котором будет рассматриваться дело о поругании чести и достоинства Элеоноры фон Герберштейн, младшей дочери графа Людвига фон Герберштейна.
Кого?!
— Должно быть, это какая-то ошибка, — ответил я, стараясь скрыть раздражение. — Не уверен, что мы знакомы с этой, без сомнения, достойной женщиной.
Так, Коля, напряги память. Может, цесаревна случайно тебе что-то стерла? Что это за Элеонора такая?
— Однако фройляйн Герберштейн утверждает иное. Ее отец намеревался устроить помолвку дочери с одним из австрийских баронов, однако девушка утверждает, что три года назад во время вашей поездки в Вену вы познакомились с ней и, после совместно проведенного времени обещали на ней жениться. По нашим, имперским, законам такой шаг приравнивается к помолвке, ибо слово князя приравнено к слову герцога. И это слово аристократа.
Столыпин уставился на меня испепеляющим взглядом, а я, признаюсь, впервые немного растерялся. Даже обладание строптивой силой и волшебство Осколка не вызвали у меня такой озадаченности.
— Мне нужно побеседовать с князем наедине, — тут же отчеканил Столыпин. — Как его юридический представитель, я имею на это право.
И, не дожидаясь ответа, он вытолкал их из купе и захлопнул дверь. Над нашими головами тут же возник непроницаемый купол.